На протяжении всей истории психологической науки важнейшие человеческие вопросы «что такое человек?» и «что это значит — быть собой?» оставались в центре ее внимания. Разнообразие теоретических изысканий обогатило психологию и смежные гуманитарные дисциплины такими понятиями как «самость» и «индивидуация», «Я-концепция», «образ себя», «аутентичность» и «идентичность», в каждом из которых находят свое отображение те или иные стороны феномена. Ускользающая сущность «Я» приводит к ряду бинарных плоскостей, в которых решается вопрос о предмете исследования и происходит его изучение. Предметом исследования может быть как активное «Я», так и рефлексивное или феноменальное; представление о «Я» может концептуализироваться в рамках статичной или динамической модели, в структурных или в процессуальных терминах, а соответствующие структуры и процессы, в свою очередь, могут быть рассмотрены как интраиндивидуальные или интерсубъективнные.

Изучение сущности «Я», в основе которого лежит представление о границах «Я», о его отличии от внешнего мира и «Я» других людей, характерно для субъект-объектной парадигмы в психологической науке и в психотерапии, в частности, для персоналистического направления в экзистенциальной психотерапии, где субъект-объектное разделение воспринимается как данность, которая может лишь временно сниматься в процессе актуализации личностного начала, проникновения в жизненные смыслы и смыслы мироустройства, контакта с Другим, обретения способности быть суверенным субъектом собственной жизни: прихода к экзистенции. Однако, вопрос о том, как человек определяет границы своей самости, что, почему и насколько он считает «своим», когда и как происходит интериоризация и инкорпорирование внешних объектов, может исследоваться и в другом методологическом ключе, где человек и мир не противопоставлены друг другу. Проблематика человеческого бытия, бытия-в-мире, и методологии его изучения в значительной мере привлекала и продолжает привлекать отечественных исследователей (С. Л. Рубинштейн, А. В. Брушлинский, Л. И. Анцыферова, В. В. Знаков, З. И. Рябикина, Н. В. Гришина, В. Б. Шумский, М. И. Воловикова, С. К. Нартова-Бочавер, Е. Е. Сапогова и другие исследователи). Этот интерес с точки зрения Г. Н. Миненко можно рассматривать и как преемственность русским философским представлениям, характерным для начала прошлого столетия, согласно которым человеческой личности с одной стороны присуща целостность и связанность с Первореальностью, а с другой — процессуальность, динамическая незавершенность, «когда она „размыкается“, с одной стороны, в Мир, а с другой — в собственную личностную глубину» (Миненко, Ильина, 2007, с. 49).

В этом плане исследования аутентичности, в отличие от персонологических исследований «Я», оказываются ближе к онтологической фокусировке. Необходимость быть включенным в механизмы мегаполиса, изменчивость и деятельностная перегруженность современной среды способствуют утрате ощущения подлинности собственной жизни, жизненного смысла; возникает стремление «вернуться к себе», переживать «бытие собой». «Подлинное «Я» является лишь одним из модусов возможных идентификаций, в то время как «аутентичность» в своей сложноустроенности тяготеет к трудноопределимым психологическим понятиям; исследование аутентичности как черты личности оказывается недостаточным, не вмещающим богатство ее проявлений и взаимосвязей с другими феноменами, и ученые переходят к исследованию аутентичности как переживания, состояния и отношения, к изучению «аутентичной жизни».

Будучи сложноустроенным феноменом, аутентичность имеет немало пересечений в эмпирических исследованиях с другими феноменами, что предполагает схожесть их онтологических оснований. Так, выявлена связь переживания ностальгии и аутентичности (C. Sedikides, Т. Wildschut, M. Baldwin, Х. Zhou и другие), личностно значимых мест в природе и аутентичности (H. Proshansky, R. Kaminoff, S. Clayton, S. Opotow и другие); сопряженность этих взаимосвязанных феноменов с психологическим благополучием и осмысленностью жизни.

Целью нашего исследования было рассмотреть, как соотносятся личностная связанность с миром природы и загородной жизни, содержание наиболее значимых ностальгических воспоминаний, аутентичная жизнь и благоговейное восприятие окружающего мира. Ранее нами были получены результаты, показавшие, что у приверженцев загородной жизни ностальгические переживания чаще сопряжены с феноменами природного мира, с опытом загородной или сельской жизни, чем у приверженцев жизни в городе (Кретова, Воловикова, 2022); в новом исследовании мы выдвинули эмпирические гипотезы о том, что показатели аутентичности, благоговения, способности следовать подлинному Я и феноменология природного/загородного мира в наиболее важных ностальгических воспоминаниях коррелируют друг с другом, а показатели уровня переживания своей подлинности и уровня благоговения перед миром выше в группе приверженцев загородной жизни.

В исследовании приняли участие 122 респондента (36 мужчин и 86 женщин); превалировали участники среднего возраста (53 участника в группе 30−45 лет, 56 участников в группе 45−65 лет). Для сравнения показателей формировались следующие группы респондентов: «Приверженцы городской жизни», «Загородная жизнь привлекательна, но не планируется», «Переехали за город или готовятся к переезду».
Показатели аутентичности — «Аутентичная жизнь», «Подверженность внешнему влиянию», «Самоотчуждение» — измерялись при помощи «Шкалы аутентичности» (адаптированный опросник Вуда) С. К. Нартовой-Бочавер (Нартова-Бочавер и др., 2020). Учитывая разнообразие трактовок аутентичности в современной психологии и бытийную оптику нашего исследования, нам было важно опереться на методику, обращенную к аутентичности как к способности человека быть самим собой и противостоять внешнему влиянию, подразумевающую потенциал целостности и подлинности человеческой жизни.
Для выявления превалирующей тематики наиболее значимых ностальгических воспоминаний использовался модифицированный «Опросник по ностальгии» К. Батчо. Раздел анкеты «Подлинное Я и Благоговение» включал опросник «Authenticity in Relationships Scale-Multiple Contexts», оценивающий аутентичность в контексте отношений с другими значимыми людьми (Robinsonat al., 2013), и вопросы «Шкалы диспозиционального благоговения» (DispositionalAwe Subscale), измеряющие восприятие устремленности к подлинному Я и уровень благоговения перед окружающим миром (Jiang, Sedikides, 2021).
Расчет критерия Манна-Уитни показал значимые различия по шкале «Аутентичная жизнь» между приверженцами жизни за городом (аутентичная жизнь выше; U=309,500, p=0,017) и городскими жителями, которых привлекает загородная жизнь, но переезд не планируется (принятие внешнего влияния и самоотчуждение выше; U=279,000, p=0,005).

Сравнение средних показало, что природа и уединение — это лучшие условия для того, чтобы почувствовать себя собой. Стремление «быть настоящим» характерно для всех респондентов, но, как показал расчет H-критерия Краскелла-Уоллиса, приверженцы загородной жизни в большей степени, чем горожане, ощущают себя способными следовать подлинному Я (H=12,413, p=0,002), что, вероятно, связано как с принятым ими непростым решением о переезде, так и с усилиями, необходимыми для того, чтобы следовать своему выбору.

Коэффициент корреляции Спирмена выявил связь между аутентичностью, переживанием благоговения и тематическим содержанием наиболее значимых ностальгических воспоминаний. Высокие показатели аутентичной жизни, способности следовать подлинному Я, испытывать благоговение, коррелируют друг с другом и с воспоминаниями, связанными с природным миром, жизнью на даче или в деревне (коэффициент корреляции варьирует от 0,468 до 0,237, уровень значимости от 0,000 до 0,009).
Таким образом, в проведенном исследовании на эмпирическом уровне находит подтверждение феноменологическая концепция Хайдеггера о «размыкании» человека в природный мир и одновременно — в свою аутентичность. Это «размыкание» сопряжено со способностью следовать подлинному Я и переживать «себя-в-мире» через опыт благоговения, трансцеденции, «захваченности» природной средой, и через значимые ностальгические воспоминания, которые в большинстве своем также конституируются образами природного мира и представляют собой острое переживание человеком своей подлинности.
Полученные в исследовании эмпирические данные соответствуют выводам ученых, изучающих связи между такими сложноустроенными, «трудными» для психологической науки феноменами как ностальгия, аутентичность, благоговение, непрерывность сознания своего Я, и общей тенденции к холичности в их исследовательских проектах. И хотя практика целостного подхода несет в себе риск «охватывать необъятное», она представляется вполне релевантной для парадигмы бытийности, психологических исследований человека-в-мире, а в плане практической целесообразности помогает избегать фрагментарности в формировании образовательных, воспитательных, психотерапевтических проектов и программ.

Литература

Кретова Л.А., Воловикова М. И. Ностальгическое переживание, суверенность и удовлетворенность жизнью у приверженцев городской и загородной жизни // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2022. Т. 19. № 1. С. 76−92.
Миненко Г. Н., Ильина Н. А. Метафизические основания целостности личности в свете системной методологии // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2007. Вып. 2. С. 42−54.
Нартова-Бочавер С.К., Ирхин Б. Д., Резниченко С. И. Диспозициональная аутентичность во внутриличностном пространстве // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2020. Том 17. № 3. С. 500−549.
Jiang, T., & Sedikides, C. Awe motivates authentic-self pursuit via self-transcendence: Implications for prosociality // Journal of Personality and Social Psychology. 2022. Vol. 123. No 3. P. 576−596.
Robinson, O.C., Lopez, F.G., Ramos, K., Nartova-Bochaver, S. Authenticity, Social Context, and Well-Being in the United States, England, and Russia // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2013. Vol. 44. P. 719−737.